Организованы временные лагеря в парках Сеспедес, Марти и Серрано в Сантьяго-де-Куба, чтобы принять выселенных из столицы.

Куба заявляет об использовании летательного аппарата, принадлежащего Соединенным Штатам, во время работ по разбрызгиванию химикалиев на сельскохозяйственные угодья. За заражение провинции Матансас «Thrips Palrai» – пальмовыми жучками-грызунами – вина возложена на североамериканское правительство.

Официально объявлено о торжественном открытии четырех французских зон: Вахай, Ла-Гавана (Валье-де-Берроа), Марьель и Сьенфуэгос. Концессионерами являются универсальные магазины «С. А.» и «Гавана-ин-Бонд», относящиеся к корпорации «Симекс».

На электростанции в Санта-Крус-дель-Норте произошел взрыв, причины которого не установлены, что отразилось на функционировании заводов по переработке нефти, в данное время они простаивают. В городе Камагуэй зафиксировано небывалое нашествие москитов, принимаются меры по борьбе с ними.

В одном из кварталов зарегистрированы случаи заболевания малярией денга.

Продолжается засуха в провинциях Ольгин и Тунас, в то время как сафра еще не закончилась.

Устанавливается ограничение по жилплощади.

Функционируют концентрационные лагеря в Сантьяго-де-Куба для выселенных из Гаваны. Продолжается кампания, направленная против нелегалов, нарушений дисциплины и преступлений против народа.

Объявляется о нехватке денежных средств на плановую закупку фасоли в связи С повышением цен. Черная фасоль стоит 8 песо за фунт, цветная – 9 песо.

Сахар закупается по цене 11 сентаво, в то время как на мировом рынке он стоит 1 доллар.

Представители власти заявляют, что цена на рис за границей составляет 440 долларов за тонну, или приблизительно 20 сентаво за фунт, при этом для нужд страны необходимо 350 тыс. тонн, что будет составлять 150 млн долларов в год только по данной статье расхода. Также планируется поступление 150 тыс. тонн риса национального производства вместе с китайским и вьетнамским рисом.

Фестиваль молодежи и студентов начнется 28 июля. Кроме Гаваны вторым центром фестиваля будет Сантьяго-де-Куба.

В своем последнем обращении к народу власти призвали добровольцев принять участие в посевных работах, и засеять сахарным тростником 50 тыс. гектаров. В том же обращении говорится о плохом качестве семян, о небрежностях в работе, о незасеянных полях, о ливнях, мешающих окончанию посевных работ.

Объявлено, что денежные переводы, посланные гражданами других государств своим родственникам на Кубе, выдаваться не будут.

Правительство информирует, что, несмотря на налоги и безработицу, в стране свободно циркулирует около 9 млрд песо.

Авария в Хатибонико: 21 человек ранены, двое из них граждане Соединенных Штатов.

Доводится до сведения граждан, что в Сьенфуэгосе штрафы, выплачиваемые населением, присваиваются государственными служащими.

На вопрос, обращенный к нашим братьям, борющимся внутри страны: «Что мы можем сделать для вас?», мы получили единодушный ответ: «Продолжайте информировать мировую общественность о всех нарушениях, привлекайте внимание правительств дружественно расположенных к нам государств и международных организаций, озабоченных соблюдением прав человека, пусть они продолжают следить за всем, что здесь происходит».

Как видишь, Мар, сейчас неподходящий момент. Я знаю, что ты по горло сыта политикой. Со всеми нами происходит то же самое. Но ведь это жизнь нашего народа. Так нельзя, нельзя отмахиваться от нее. Сделать мы ничего не сможем, но, по крайней мере мы знаем. Вот по этой причине я и разослала факс нашим соотечественникам, разбросанным по миру тем, кто еще мечтает о чем-то лучшем. Пока, я люблю тебя.

Сильвия.

Я приняла ванну, прыснула на себя духами, вырядилась во все фирменное – черт! – чтобы встретить Самуэля, осыпать его поцелуями или, наоборот, окатить волной безразличия, а у меня все никак не шло из головы послание Сильвии. На нас всегда будет давить сознание агонии нашего острова, пока мы живем в Париже, Нью-Йорке, Аргентине, Эквадоре, Майами, мы не избавимся от него, даже если вернемся в Гавану. Когда-нибудь…

Из фасоли ничего выдающегося не вышло, но пахнет она дивно и есть вполне можно, рис получился рассыпчатый, вино я поставила охладиться, потому что оно успело немного нагреться, и слава богу, что только немного. Десерт я засунула в холодильник, положив на голубой поднос, который нравится Самуэлю. Боже, я забыла мясо! Мне и в голову не пришло пожарить кусочек свинины, приготовить пикадилью или, в крайнем случае, рыбу! И самое ужасное, что у меня пусто в морозилке, а все магазины закрыты! Правда, я могу выскочить в магазин, принадлежащий арабам, он еще открыт. Но лучше дождаться Самуэля, а то как бы не случилось так, что он придет, а меня нет; я просто извинюсь и быстро сбегаю в магазин за чем-нибудь мясным. Я могла бы заказать цыпленка в «Макчикен», но их цыплята, когда их зажаривают целиком, становятся безвкусными.

Я так нервничаю, что ладони мои потеют, и я не знаю, чем заняться. Открываю Пруста, но как бы не так – буквы скачут, и мне никак не удается сосредоточиться на чтении. Включаю телевизор, давлю кнопки на пульте дистанционного управления, перескакиваю с одного канала на другой, даже включаю сороковой, но мне ничто не интересно. Даже идущий на втором канале фильм «Возвращение Мартина Герра»,[263]я его уже видела трижды, но, несмотря на это, он до сих пор меня увлекает. Звонок в дверь. Я щелкаю замком и не скрываю своей радости. Без пятнадцати десять. Это он. Глаза его блестят. Блестят золотые зернышки, вставленные в два черных агата, плавающих в молочных океанах. У него короткая стрижка, щетины нет, несмотря на девятичасовой перелет, наверняка он побрился в самолете. Он полуиспуганно улыбается. Похудел, на нем голубые джинсы, белая рубашка, куртка тоже голубая, в черный квадратик, коричневые ботинки, на ногах нет носков. Новый чемодан на колесиках и огромный чемодан в руках. Он ставит багаж рядом с камином, кладет на постамент с кубинским шелковым флагом паспорт и газеты и подходит ко мне.

– Я люблю тебя, Мар.

Он обнимает меня, его грудь – словно кошка мурлычет. Я колеблюсь, но отвечаю тем же. Мы боимся смотреть друг другу в глаза. И я не понимаю почему. Возможно, не хотим вдруг увидеть то, что нам пришлось пережить. Он пахнет чистым постельным бельем, нет, это не духи, это естественный запах.

Прошло несколько секунд, прежде чем мы решились посмотреть друг на друга. Мы заглядываем в глаза, пытаясь докопаться, что изменилось в нас за то время, пока мы не виделись Он целует меня, слегка касаясь моих губ, не трогая их языком, никакого намека на страсть и тем более на похоть, он совершенно спокоен, и от этого я становлюсь еще менее решительной. Я снова задаюсь вопросом, а что дальше, и не допускаю никакой вольности в своем поведении, мне нельзя раскрываться перед ним. Как той кошке, что стережет канарейку, не так ли, или как той, что «на раскаленной крыше»?[264]Я не должна ни на миллиметр уходить в сторону от здравого смысла. Несомненно, он заметил мою скованность, но его ничто не тревожит, он ослабляет объятия, спокойно улыбается. Сидя на софе, наблюдает за моими действиями. Я иду к серванту за бокалами под белое вино.